Мариам Петросян - Дом, в котором… [Издание 2-е, дополненное, иллюстрированное, 2016]
— Итак, продолжим голосование, — предложил Акула.
Голосование продолжили.
Когда большинством голосов предложение Крестной было принято, Акула поаплодировал (Гомер присоединился было к аплодисментам, но, заметив, что никто другой этого делать не стал, осекся) и попросил обнародовать вторую идею.
— Я сгораю от нетерпения, — сообщил он, потирая руки.
— Ага, сгораешь, как же, — буркнул Ящер себе под нос, так, чтобы было слышно Ральфу. — Интересно, сколько раз вы все это отрепетировали?
— Пункт второй.
Крестная посмотрела на Ральфа.
— Я предлагаю удалить из Дома несколько личностей, которых мы, после должного обсуждения, сочтем опасными. Личностей с нестабильной психикой и неадекватным поведением, тем не менее, имеющих влияние на прочих воспитанников.
Ральф откинулся на спинку стула, закрыв глаза. Вот оно. Теперь, без сомнения, настал его черед протестовать и получить за это по носу. Что ж, Крестную ожидал неприятный сюрприз.
— Оу! — у Душеньки слегка поднялось настроение. — Любопытно! Кто же они, эти нестабильные и влиятельные психи? Я хочу принять участие в обсуждении кандидатур!
Ящер, наоборот, помрачнел.
— Я — против! — крикнул он, вскакивая. — Это спровоцирует беспорядки. Мы получим именно то, чего опасались, только намного раньше.
— Я — за! — высказался Гомер. — Очень правильное и своевременное решение.
— У меня вопрос, — Овца подняла руку, как примерная ученица на уроке. — Среди обсуждаемых будут девочки?
Крестная сдержала улыбку.
— Если вы предложите чью-либо кандидатуру, мы обязательно ее обсудим.
— Боже упаси! — пискнула Овца. — Мне бы такое и в голову не пришло!
— Но в основном имелись в виду, конечно, парни? — нетерпеливо уточнила Душенька.
— Да. Так называемые вожаки.
Ящер схватился за голову.
— Предлагаю обсудить Сфинкса из четвертой, — сказала Душенька. — Авторитетный, пользуется влиянием и, несомненно, омерзительная личность. Можно сказать, извращенец.
— Среди моих питомцев нестабильных личностей нет, — гордо провозгласил Гомер. — Я предлагаю исключить первую группу из обсуждения.
— Это… — Акула сделал вид, что колеблется, — это против правил, но поскольку первая действительно образцовая группа, для них можно сделать исключение. Предложение принимается. Что же касается Сфинкса…
— Он не из вожаков, — тихо подсказала Крестная. — Его кандидатуру мы обсуждать не будем.
— Действительно, — немедленно согласился Акула. — Не самая влиятельная личность, не будем тратить время попусту. Второе предложение отклоняется.
Душенька надулась.
— Мы обсуждаем сейчас не кандидатуры, а само предложение, — утешила ее Крестная. — Итак, двое — за, один — против…
— Категорически против, — уточнил Ящер.
— Двое воздержавшихся, — продолжила Крестная, даже не взглянув на Овцу и Шерифа. И один… — она сделала паузу.
— Против, — сказал Ральф.
Крестная удовлетворенно кивнула, словно ждала от него именно этого, сделала паузу, давая Ральфу возможность высказаться, которой он не воспользовался, и продолжила:
— Двое — за, двое — против, двое — воздержались. Я, естественно — за, а наш уважаемый директор…
Она повернулась к Акуле, и тут Ральф понял, что с него хватит. Он устал смотреть на Крестную, устал ее слушать, и дальнейшее участие в поставленном ею спектакле его не прельщало.
— Простите, — сказал он, вставая, — Но у меня еще много дел.
Выражение лица Акулы не сулило ничего хорошего.
— Как это понимать? — спросил он. — Что за дела такие, из-за которых ты готов уйти с важного собрания?
— Дела? — Ральф остановился в дверях. — О, это очень важные и неотложные дела. Надо составить и отпечатать в двух экземплярах заявление об уходе, собрать вещи, немного прибрать кабинет, он удивительно быстро зарастает пылью, сдать белье в прачечную и несколько книг в библиотеку…
— Господи! — ахнул Ящер. — Только этого нам не хватало!
— Стоп! — сказал Акула. — Я не подпишу твое заявление.
— Не подписывай, — пожал плечами Ральф. — Мне, по правде сказать, все равно, будет там стоять твоя подпись или нет.
— Вы не хотите даже дождаться конца собрания? — удивилась Крестная. — Узнать, кого мы выберем? Неужели вас не волнует участь ваших подопечных? Вы ведете себя, как ребенок.
Ральф улыбнулся.
— Именно уверенность в том, что речь пойдет о моих подопечных, не позволяет мне участвовать в вашем балагане. Как воспитатель, я несу ответственность за каждого в моих группах. Если кто-то решает их судьбу, не считаясь с моим мнением, я могу только попрощаться. Делать мне здесь совершенно нечего.
Крестная скривила губы.
— Как легко вы отказываетесь от своей должности. Как спешите переложить ответственность на других. Меня это поражает.
— Вы не поверите, — Ральф мельком взглянул на застывшего в оцепенении Акулу. — Не поверите, до какой степени это поражает меня самого.
Он прибрал в кабинете, принял душ и собрал вещи в черную спортивную сумку. Отпечатал на старой машинке заявление об уходе, подписал его и оставил на столе. С удивлением поймал себя на том, что насвистывает. Неужели действительно все? Неужели я сейчас уеду отсюда навсегда? Просто возьму и уеду? Учитывая планы Акулы и Крестной, в этом была определенного рода справедливость. Ему не дали толком проститься с этим местом, прочувствовать свой уход, как не дадут этого сделать им. Ощущая себя необыкновенно легким и опустошенным, он покинул кабинет, не потрудившись запереть его. Там не оставалось ничего, что имело бы смысл прятать.
Кивнув дежурному Логу (без сомнения, отметившему сумку), Ральф пересек коридор второго этажа и поднялся на третий.
Буфет работал до восьми. Здесь было уютно и тихо, особенно в вечерние часы. Круглые столики — на каждом корзинка для хлеба, огромные деревянные держатели для салфеток и забавные солонки в виде мышей. На окнах ситцевые занавески в цветочек. Возле окошка раздачи вывешивалось меню, написанное аккуратным ученическим почерком.
Ральф взял две порции пирога с мясом, чай и сел за угловой столик.
Он ел, поглядывая на висящую на стене фотографию в прихотливо разрисованной рамке. Таких фотографий в буфете висело шесть, и все они могли вызывать лишь недоумение. Обычные улицы. Ни людей, ни собак, ни одно из попавших в кадр зданий не назовешь красивым, и совершенно непонятно, зачем эти безликие картинки понадобилось увеличивать, вставлять в рамку и вешать на стены, которые они определенно не украшали.
